Охота к перемене мест. Повести и рассказы - Братья Швальнеры

– И что ты хочешь сказать?

– Что настоящему самураю подобает пить только чай. И я буду это делать отныне и вовеки веков.

– Ты серьезно?

– И потому я приглашаю тебя, о досточтимая жена храброго воина Императорской армии Японии, к чайному столу.

Азэми вслед за мужем прошествовала на кухню, где по пиалам уже был розлит свежесваренный Мисимой «чай».

– Садись, пробуй.

– Может, не надо? – опасливо пробормотала Азэми, поднося пиалу с «чаем» к лицу и вдыхая источаемый ею аромат.

– Пробуй, тебе говорят.

Первые несколько глотков убедили Азэми в правильности ее первоначальной точки зрения. А потому вскоре оставшееся содержимое полетело Мисиме за шиворот, а попавшаяся под горячую руку самурайской жены пиала – в угол, откуда живой уже не вернулась.

– Дурак!

– Сама дура! Не понимаешь нихера в чайных церемониях, так и молчи!

После сорвавшегося церемониала Мисима покинул дом. Азэми же, немного поразмыслив и посоветовавшись с мамой, достала сгоряча скомканную газетную вырезку из помойки и стала внимательно ее изучать.

«А что, если он и впрямь хотел зеленый чай сделать? Может, зря я на него так сорвалась?» – такие светлые мысли посетили голову супруги самурая в минуты одиночества. И тогда она решила для себя помочь мужу в его благом но таком непростом начинании.

Весь следующий день она посвятила походам по рынку, всем сельмагам (а их было в селении целых три) и даже подругам в поисках необходимых ингредиентов. Поиски ее щедро были вознаграждены небесами – уже вечером она, озаренная довольной улыбкой, явилась домой с полными сумками всех составляющих той самой церемонии, о которой Мисима мечтал, но осуществить которую по понятным причинам не сумел.

До глубокой ночи супруги вместе приготавливали все составляющие. Первый блин, по традиции, оказался комом, но они не сдавались – и к трем часа ночи китайская чайная церемония была ими подготовлена и выполнена по всем канонам пожелтевшей газетной статьи. Довольные и утомленные кулинарными изысканиями, супруги легли почивать. Правда, Мисиме в глубине души хотелось бы, чтобы процентное соотношение воды и водки во вновь приготовленной ими субстанции оказалось чуть измененным, но расстраивать супругу своими низменными побуждениями лишний раз самурай не стал – в конце концов, подумал он, пить давно пора было бросить. Как знать, быть может именно этот случай и станет для него судьбоносным.

И может быть не таким вкусным был собственно зеленый чай, как приятны были последствия этой задумки Мисимы – новое увлечение сплотило их с супругой до такой степени, что каждый из них вечерами стал стремиться домой как на праздник. В новинку оказалось им это занятие. Они видели в нем нечто настолько новое и увлекательное, что все прошлые методы времяпрепровождения стали казаться уже какими-то рудиментарными, архаическими и, впрочем, не стоящими такого внимания, как их совместные чайные церемонии. Каждую ночь Мисима засыпал одухотворенный и добрый, а Азэми, лежа рядом с ним, долго ворочалась и благодарила Господа за то, что послал наконец их браку долгожданное оживление и новую тягу супругов друг к другу.

Однако, вся приятность этого занятия была несколько омрачена тем, что занимались они этим вдвоем. И сама Азэми, бывшая женщиной гостеприимной и радушной, стала скучать по дружеским визитам, и ее подруги стали высказывать ей недовольство по поводу ее с мужем длительного отсутствия в жизни каждой из них. И однажды вечером Азэми решилась предложить Юкио пригласить на церемонию нескольких ее подруг.

– Послушай, о Хираока-сан, быть может мы пригласим Каяо и Кеико на нашу сегодняшнюю ежевечернюю церемонию? Они очень ждут нашего с тобой к ним внимания…

Не порадовало самурая данное предложение.

– Они женщины не высоких моральных качеств, стоит ли посвящать их в таинство церемонии?

– Ну пожалуйста, муж мой. Я очень прошу тебя. Ведь их мужья горькие пьяницы и ронины, и потому я особенно хочу продемонстрировать им наш счастливый брак и его прелести.

Не в силах был самурай отказать жене. Хотя и помнил о том, что залог счастья любой семейной пары состоит главным образом в том, чтобы не выставлять напоказ их совместную жизнь, их быт и взаимную любовь. Однако, верх над здравым смыслом взяла любовь к жене…

Каяо и Кеико пришли, принеся с собой саке. Плохо Мисима отреагировал на такой подарок.

– Нечего в доме достойного и добропорядочного воина делать этому малопочтенному напитку, годящемуся разве что для бездельников и гайдзинов.

Удивились женщины – их мужья не отличались таким благонравием. И потому с большим удовольствием убрали подарок обратно в сумку.

Сели за стол. Стали пить чай. Женщины смеялись. Мисима же был насторожен – он все ждал от этих аморальных девиц какого-нибудь выпада в адрес Азэми. Но его в продолжение вечера так и не последовало – все они были веселы. Говорили друг другу приятности и даже по временам восхищались Мисимой и его стойкостью, достойной самого что ни на есть мужественного и храброго воина. В такой обстановке под конец вечера настроение Мисимы улучшилось, он даже несколько поменял мнение о подругах жены и стал поддерживать их веселые беседы, одобрительно поглаживая Азэми по упитанным телесам.

Затемно Каяо и Кеико ушли из гостей. А придя домой, каждая говорила своему супругу так:

– Совсем Орловы с ума посходили. Пить завязали, чай хлебают. Довольные сидят. Ладно бы Колька – за ним такое давно водится. Да тут еще и Надя как оглашенная с ним. Говорят белиберду какую-то, слова какие-то нерусские. Как бы психушкой тут не запахло.

Мисима же, не слыша таких неодобрительных фраз, был настолько воодушевлен утренним предложением Азэми, что решил дать ему новую жизнь.

– А давай завтра пригласил моих друзей, Нигицу-сан и Оаке-сан. Пусть тоже посмотрят на то, как живет настоящий самурай.

– Давай, Хираокушка. Как скажешь, родной, – улыбаясь во весь рот и обнимая субтильного супруга, шептала Азэми.

Сказано – сделано, и уже вечером следующего дня приятели самого Юкио стали их с Азэми гостями. И тоже улыбались, но как-то уже менее наигранно и с большим недоумением на лицах. А вечером повторилось то же. Встав на углу у пивной, Нигицу и Оаке обсуждали вечер в компании поэта и его жены.

– Подвинулся совсем Колек. Мало того, что сам не пьет, так еще и других чаем поит. И жена с катушек съехала.

– Вот-вот. Говорил я ему тогда, бей бабу молотом, будет баба золотом. Не послушал, эх…

– А мне другая мысль пришла.

– Какая это?

– Знаешь, как говорят? Тот человек, который не пьет, или больной или падлюка…

– Ну это не про нашего Коляна! Он вроде нормальный паренек, добрый…

– Вот и я о том…

– О чем? Думаешь, больной?

– Ага, на голову…

Так в деревне зародилась мысль о мягко говоря «необычности» Мисимы. И, по злой иронии судьбы, дальнейшим событиям суждено было подтвердить ее…

Однажды Мисима поехал в командировку. Да и командировкой-то это было назвать весьма сложно, просто соседнему колхозу понадобился механизатор по причине запоя собственного кадра, и утром Мисима отправился в дорогу. Возвращаться обратно предстояло так же пешком, а путь был неблизкий – километров 10, некстати разошедшийся весенний дождь порядком размыл и без того не совершенную дорогу, и в темноте его следование могло быть осложнено. А потому Мисима, пригубив с шоферами-колхозниками добрую поллитру самодельного саке, предпочел остаться на ночлег в гостях, чтобы утром со свежими силами и на свежую же голову возвратиться в родные пенаты.

Тем же вечером, узнав о командировке мужа, в гости к Азэми пришел Нигицу-сан.

– Ты? – она была немало удивлена, увидев его на пороге.

– Я, – тот залихватски покрутил невидимый ус и улыбнулся во весь рот. – Так и будешь на пороге держать? Гляди, соседи увидят, греха не оберемся.

– Заходи, только быстро, – сказала она, запуская нежданного гостя и озираясь перед дверью в попытках отыскать взглядом какого-нибудь нежелательного свидетеля.

Давняя школьная дружба связывала Азэми и Нигицу. Они учились в одном классе, и понятное дело, что на выпускном объяснились друг другу в чувствах не только словесно. Затем Нигицу ушел в армию, и Азэми встретила Мисиму – совсем тогда еще юного парня, слушателя школьных курсов. Мужское достоинство Мисимы не уступало тому же показателю Нигицу-сана, а потому Азэми, недолго думая, отдалась ему, вскоре после чего почувствовала первые признаки беременности. Ждать времени не было, и они зарегистрировали брак. Уже позже выяснилось, что то, что Азэми приняла за беременность, было всего лишь алкогольной интоксикацией… Как же плакала и сокрушалась Азэми о своих впустую растраченных чувствах! Но разводиться было уже не впору – Нигицу тогда встретил свою Мицумо, и о возвращении к былой любви не помышлял. Так они и жили. Азэми ввиду раннего аборта не могла иметь детей, и Мисима от души потешался с ней по ночам. А Нигицу, периодически напиваясь, вспоминал свою былую любовь – но, как это часто бывает, не по причине сохранившихся чувств, которых, к слову сказать, и не сохранилось, а в целях восстановления некоей исторической и социальной справедливости. К несчастью, такое случается в жизни очень часто – мы желаем кому-то отомстить, используя в качестве инструмента мести чувства другого, не подозревая в то же время, что, вступая в игру, мы автоматически принимаем ее правила. Начав играть с чувствами другого, ты непременно задействуешь в этом и свои собственные чувства. И когда игра закончится, другому, может, и будет хуже, но его боли ты не почувствуешь – а вот от своей спасу точно не будет.